- И? Что она тебе сказала?

- Что не видит в моих блюдах меня…

- Хм…

- Да… Сказала пробовать идти не строго по написанным рецептам, а добавлять что-то своё. Чтобы она поняла, что если нет какого-то продукта под рукой, я могу выкрутиться и приготовить не хуже из других.

- Подход отличный, на самом деле. – говорит Давид, - мне кажется этого не хватает многим преподам. Позволить студентам проявлять себя. Это круто, что она действует от противного. Мало кто сейчас выходит за рамки программы.

- Наверное, да, - соглашаюсь я, - но есть же классические рецепты. Там много чего не исправишь.

Разве что только у Виктора Сергеевича. Он позволяет экспериментировать сколько душе угодно.

- Даже классику можно разнообразить, - говорит Давид, - Один сделает десерт Павлова с кислинкой, а другой – приторно сладким. Если твоя Галина Петровна хочет от тебя новизны, значит дай ей её. Выйди за рамки и покажи на что способна конкретно ты сама. Знать основу – это как база, от которой можно оттолкнуться и развиваться дальше. С одним лишь знанием классики многого не добьешься.

- Наверное, ты прав…

Буду пробовать. Я правда, жутко её боюсь. Таких строгих преподавателей еще не встречала, но раз она сама говорит, что хочет от меня иного, значит я постараюсь это иное ей дать. Куплю сегодня продукты и буду экспериментировать, пока мальчики будут у Давида. Скоро сессия и я просто обязана ей показать, что её ожидания не напрасны.

Заметив пристальный взгляд Давида, спохватываюсь:

- Может ты поужинаешь? У меня есть котлеты, салат…

Собираюсь встать, но он удерживает меня за руку.

- Не надо, - перебивает, - сядь пожалуйста. Я поговорить с тобой хочу.

Серьезный тон, которым он это произносит, махом уничтожает моё настроение.

Чувствуя, как по позвоночнику ползет неприятный холодок, опускаюсь на стул.

- О чем?

Давид отодвигает чашку и складывает руки в замок. Решительно смотрит мне в глаза.

- Через пару дней, когда вернется отец, я хочу позвать его и твоих родителей, чтобы объявить им о нашем разводе.

Мне кажется, что я глохну. Вот так вот за одну секунду…

- Разводе?

- Да.

69 Ани

- Но, - пульс срывается, в затылке пульсирует, - я думала, что ты решил не разводиться. Ты ведь остался с нами…

- Чтобы помочь тебе и не бросать тогда, когда ты не была готова к этому. Сейчас уже ты намного самостоятельнее. Знаешь, что что бы не случилось, ты справишься. Но это не значит, что я исчезну из твоей жизни. Всё останется также, как сейчас. Квартиру я оставлю вам. Деньги на сыновей буду выделять, как и прежде. Мы просто перестанем быть официально вместе, потому что так жить всегда мы не можем. Однажды, у тебя или меня кто-то появится, нам захочется построить что-то новое.

Мотаю головой, снова уплывая в прострацию. Она затягивает, как в воронку и лишает опоры.

- Выходит, что ты не собирался со мной оставаться? Даже тогда?

Верчу головой по сторонам, стараясь справиться с удушением, оттягиваю ворот домашней кофты.

- Ани, посмотри на меня, - требует Давид, сжав мои пальцы своими. Пытаюсь сосредоточить на нем расфокусированный взгляд, - я буду рядом. Я всегда буду рядом.

- Но родители, - шепчу я, чувствуя, как страх сковывает клетки, - они…

- Мы скажем об этом вместе. Не бойся. Они не осудят тебя.

Господи….

Эти несколько дней я не живу…

Не ем почти и не сплю… То плачу, то ухожу в себя.

Страх поселился в теле и отпускает только во сне.

Я не представляю, как отреагируют родители и от этого на меня накатывает паника. Хочется бежать к Давиду и умолять не разводиться, но я понимаю, что он все равно сделает то, что запланировал.

Потому что решил так давно. Потому что никогда не любил меня…

Когда наступает суббота, у меня от нервов поднимается температура. Меня трясет и тошнит.

Весь день до самого вечера я не в состоянии делать буквально ничего, поэтому впервые заказываю ужин для гостей в ресторане.

Говорят – страх парализует. Это правда. Я даже мальчикам не смогла приготовить поесть. Сварила пельменей и на этом всё.

Как убираю и одеваюсь не помню. Делаю рутинные вещи на автомате. Все мысли о том, как пройдет разговор и что меня ждет после…

Мамочка моя… как она перенесет? А папа? Боже, так страшно увидеть разочарование в его глазах…

Когда все приезжают, становится шумно и как всегда – весело. Тигран Арманович общается с внуками, папа наливает всем коньяк, а мама с тревогой на меня поглядывает.

- Всё хорошо, дочь? Ты сама не своя…

Да… сама не своя…

Я едва не плачу, и заметив это, Давид ободряюще сжимает мои пальцы.

- Успокойся, Ани. Всё будет хорошо. Если что – шишки полетят в меня.

- Какие такие шишки? О чем это вы? – оборачивается на нас папа.

- Гор, Арсен, пойдите пока у себя поиграйте, - просит их Давид.

Дождавшись, пока они послушно убегут в свою комнату, подходит ко мне.

Знаете, как бывает перед взрывом? Весь мир замирает, предчувствуя непоправимое. Вот и мой мир замер. Дышать получается через раз….

В голове плывёт, ни вдоха сделать, ни выдоха.

- Так что случилось-то? – поторапливает папа.

Взглянув на меня, словно оценивая моё состояние, Давид твердо произносит:

- Мы с Ани разводимся.

Взрыв… в моей голове. Оглушающий и яркий. Ощущение, будто я разом потеряла все органы чувств и сейчас зависла в пространстве…

Родители застывают, Тигран Арманович роняет вилку.

Я же во все глаза смотрю на бледнеющую маму… Она сначала нервно улыбается, будто не поверив, а потом, осознав, что никакой ошибки нет, хватается за горло.

- Что? Как это – разводитесь?

Мой подбородок начинает дрожать, в горле собирается ком. Мне так жаль… Так жаль, мамочка…

- Мы так решили, - спокойно отвечает Давид.

Охнув, она растерянно оборачивается на папу и снова на нас. Я же будто не я. Агонизирую внутри. Взрываюсь на части.

- Но почему? Всё же хорошо было.

- Мы не живем с Ани вместе уже полгода.

- Как? Как так? – вскрикивает шокировано.

Мама редко к нам приезжала. Чаще мы с мальчиками к ним, поэтому она даже не предполагала.

- Не понял, - приходит в себя папа, - Ани, это что такое?

От его голоса и взгляда хочется спрятаться, и я невольно делаю шаг Давиду за спину.

- Ани не при чем, - отвечает вместо меня он, - Просто так сложилось, что мы больше не вместе.

- У тебя появился кто-то? – гортанно выдавливает папа.

- Нет. Сейчас у меня никого нет. И у Ани тоже. Но мы не любим друг друга.

- И что? Брак не на этом строится.

- А то, что и она и я еще слишком молоды, чтобы всю жизнь прожить на чувстве благодарности и долга.

- Ани, Аничка моя, - мама еле дышит, в глазах слезы.

Не в состоянии больше выдержать этой пытки, я присаживаюсь перед ней на колени.

- Мамочка, не переживай. Ничего страшного, - тараторю, что могу, - всё хорошо будет. Правда.

Она смотрит на меня во все глаза, сжимает руки. В глазах непонимание, растерянность, сожаление, а моё сердце так сильно бьётся о ребра, что кажется, выломает их.

- Ты не любишь Давида?

Закусив губы, прикрываю рот рукой. В голове шумит, в глазах собираются слезы. Мне требуется несколько секунд, чтобы впервые ответить на этот вопрос в первую очередь себе…

- Нет, мам… не так, как ты папу.

Как оказалось – я могу без него дышать. Ведь так Давид когда-то сказал – когда любишь, не можешь дышать без этого человека. А я, как оказалось, смогла. И жить, и дышать, и справляться. И даже веселиться. Меня устраивала такая жизнь.

Я всё пыталась понять почему так – почему я способна принять его измену и жить с этим дальше? Ведь, когда любишь – не простишь. Я помню, как тетя Салвар покончила с собой, когда узнала о измене ее мужа. Она не справилась с предательством. А я смогла. Почему? Ответ оказался на поверхности – потому что не люблю так сильно. Если бы мы и дальше жили, как раньше, я бы возможно этого никогда и не поняла. Потому что мои чувства к Давиду всегда были самые теплые. Он был моим первым мужчиной, парнем, который мне понравился, еще когда я была ребенком. Но та детская любовь не выросла до размеров той, которая есть у мамы с папой. Той, что у Мариам и Демьяна… Наверное, только поэтому я смогла сейчас пойти на этот шаг и признаться им. Признаться себе…