Выглядывает, и обнаружив меня, подзывает рукой.

- А нет, вот она. Сейчас дам трубку, - протягивает мне телефон, - возьми, дочь. Лусинэ звонит.

Взяв мобильный, отхожу подальше. Я не говорила с ней с того самого дня. Долгое время свекровь и не пыталась со мной связаться, потом, когда звонила маме – родители были у нас. Мама давала мальчикам с ней разговаривать при Давиде, но он и словом не обмолвился. Я понимаю, посвящать в то, что происходит в его семье моих родителей он не собирается, поэтому ничего им и не сказал. А вот меня она просит впервые….

Нервно заправляю прядь волос за ухо и оборачиваюсь, как если бы Давид был поблизости и мог меня видеть.

Под трель сбившегося пульса, подношу телефон к уху.

- Да?

- И что, ты ни разу не нашла возможности позвонить мне?

От тона, которым она говорит, я сбиваюсь в комок. Чувство вины по отношению к ней давно ело меня и сейчас буквально вылезает наружу.

- Лусинэ, пожалуйста, не обижайтесь, но…

- Что, но? Я, по-твоему, должна с внуками только через Гаянэ общаться?

Зажмуриваюсь, понимая её чувства. Лусинэ очень любит мальчиков, и раньше звонила каждый день, чтобы узнать как они, а теперь…

- Неблагодарная! Я столько делала для тебя, и что в итоге получила?

- Мне очень жаль, простите, но вы же знаете причину, по которой я не звоню вам…

Давид говорил, что поставил её в известность и запретил со мной связываться.

- Если бы захотела, то смогла бы позвонить. С телефона матери, в конце концов.

Её тон давит, а злость, которой пропитано каждое слово – травит. Невольно ёжусь.

- Простите пожалуйста…

- Я значит, твой брак спасаю, звоню Ольке, перед Давидом тебя выгораживаю и расхваливаю, а ты даже такой мелочи за его спиной сделать не можешь.

Хочется закрыться и не слышать, настолько это неприятно.

- Вы же сами учили, что жена должна быть мудрой и послушной. Вот я это и делаю. Я слушаю то, что говорит мне муж.

- Ты посмотри на неё. А своей головы нет? Совсем уже подстилкой стала бесхребетной?

- Зачем вы так? У меня и так сложный период. Всё изменилось.

- Что там у тебя изменилось? Это у меня изменилось, а не у тебя. Внуков не вижу и не слышу. А ты даже не пытаешься связаться со мной. Всегда знала, что ты тряпка, но не думала, что настолько.

В груди вспыхивает горькая обида, а в горле собирается ком.

Наверное, я и правда тряпка. Сколько себя помню, я делала, как она советовала, и возможно, Давид прав. Я делала это слишком часто. Даже тогда, когда не хотела. Покупала себе вещи, которые нравились ей. Готовила блюда, которые она советовала и присылала рецепты для мальчиков, хотя они плевались и не хотели это есть. Купила шторы нам в дом, игнорируя то, что мне понравились совсем другие. Заставляла шить постельное белье, хотя я и не понимала зачем его шить, если можно купить. В памяти всплывают слова Давида о том, что я слишком поддаюсь её влиянию, и я вдруг понимаю, что так и есть.

Чтобы не обидеть её, я старалась угодить буквально во всем. А она, зная то, что мне и так тяжело и плохо, позволяет себе так со мной говорить, как будто ей вовсе наплевать на меня и мои чувства.

- Быть мудрой, Ани, это не прогибаться под мужа. А уметь в нужный момент переиграть так, как тебе надо.

Сердце бьется на вылет от адреналина, выплеснувшегося в кровь.

Сцепив зубы и преодолевая нервную дрожь, я впиваюсь пальцами в телефон и отойдя еще на пару шагов дальше от палатки, негромко произношу:

- Я не подстилка. Я пытаюсь сохранить свой брак. И если для этого нужно, чтобы я не общалась с вами, то я сделаю это. Пожалуйста, больше не связывайтесь со мной. Общайтесь и дальше с мальчиками через мою маму, если Давид не против, а со мной не нужно. Я обещала ему, и я выполню это обещание.

59 Ани

Господи, сколько же здесь людей!

Стараюсь лавировать между студентами так, чтобы меня не затолкали плечами, но получается плохо.

- Извини, - вскидывает руку парень, случайно задевший меня рукой во время экспрессивного разговора с друзьями.

- Ничего.

Поёжившись, бреду по коридору, выискивая аудиторию, номер которой несколько дней назад прислали в чат группы вместе с расписанием.

Сердце от волнения проделывает дыру в грудной клетке, мне кажется я не переживу этот день.

Ребят из своей группы я уже видела на общих сборах, когда нас собрали в зале для того, чтобы рассказать о том, как будет построен процесс обучения, познакомить с кураторами и выдать расписание пар.

Но ни с кем тогда знакомиться я не стала и ушла сразу после окончания собрания. Гор себя неважно чувствовал с самого утра, поэтому я мечтала лишь о том, чтобы скорее закончить со всем этим и поехать к маме, чтобы забрать сына.

Когда мальчики болеют я не могу думать ни о чем другом, кроме них.

Поднимаюсь по лестнице, иду по коридору, внимательно всматриваясь в номера аудиторий.

Двести пять. Мне нужен номер двести пять.

А вот и он.

Руки от волнения становятся влажными и холодными. Втянув побольше воздуха в легкие, захожу внутрь.

Здесь уже, наверное, вся группа, судя по количеству занятых парт. Некоторые парни оборачиваются, безразлично мазнув по мне взглядом, пара девочек делают то же самое.

Я же, осмотревшись, под их бойкую болтовню, незаметно движусь в сторону задних парт, чтобы сильно не привлекать к себе внимание. Но на всех стульях уже лежат папки или рюкзаки.

Чёрт… Остановившись, кручу по сторонам головой. Должно же быть где-то свободное место.

- Эй, - вскидывает руку приветливо улыбающаяся блондинка, - Ты Даниэлян?

- Да.

- Иди сюда. Надеюсь, ты хоть не из трусливых? – зовет она меня за первую парту.

- Почему из трусливых?

- Все очкуют сидеть перед преподавателем.

- Ааа, нет, я не боюсь, - улыбаюсь, подходя ближе к ней и еще двум девочкам, с интересом рассматривающим меня.

- Я – Лена, - здоровается та, что подозвала меня.

- Ани.

- Приятно познакомиться.

- А я Ира, - произносит яркая рыжеволосая девчонка.

- Катя, - присоединяется третья, с крошечными колечками в волосах.

- Очень рада, - ставлю сумку на стул, чувствуя себя редким музейным экспонатом под прицелом их пристального внимания.

- Тебе реально двадцать два? – вопросительно заламывает идеальную бровь Ира.

- Да…

- Офигеть. А мы думали опечатка.

Качнув головой, опускаюсь на свое место.

Я знала, что так будет. Готовилась быть белой вороной. Потому что уже сейчас вижу, что не вписываюсь сюда. Девушки эти молодые и яркие, парни – немного еще угловатые, юные совсем. Они все даже визуально отличаются от меня.

В моем возрасте некоторые уже на четвертом курсе учатся… А я, как переросток…

- А почему вовремя не поступила? – непосредственно интересуется Катя.

- Вышла замуж, потом пока мальчики подросли.

- Мальчики?

- Сыновья…

- У тебя сыновья?

- Несколько?

- Огооо. Это ж ты во сколько родила?

Хочется спрятаться от града их вопросов. Понимаю ведь, что это просто интерес. Мало кто рожает в девятнадцать. Здесь, наверное, никто о таком и не помышляет. Но делиться с незнакомыми людьми боязно. У них возраст такой, что уже завтра об этом будут знать все их знакомые, и тыкать в меня пальцем.

Но, как показало время, к моему большому удивлению, я ошиблась.

Никто не собирался меня осуждать или что-то в этом роде. Вероятно, насмотревшись в сериалах, как бывает сложно ребятам, которые отличаются от других, я ожидала чего-то подобного и для себя, но ошиблась и в этом.

По сути, ни для кого не играет роли сколько мне лет. Особенно для преподавателей.

Поблажек мне никто не делает, относятся также, как к остальным, в группе тоже все только первые пару дней забрасывали вопросами, а потом потеряли ко мне какой-то либо интерес.

Зато моя привычная жизнь изменилась кардинально…